Мирный пакт против английского коварства
 |
Автор: Че
Опубликовано: 3448 дней назад (16 июня 2015)
Дневник: Дневник Че
Рубрика: Без рубрики
Просмотров: 1371
|
Владимир Можегов об усилиях дипломатов, допустивших начало Второй мировой войны
Итак, 10 мая 2015 г. фрау Меркель все-таки прилетела в Москву, чтобы исполнить свой долг и отдать дань памяти погибшим во время ВОВ.
На пресс-конференции, посвященной итогам встречи Путина-Меркель, не мог не прозвучать вопрос об оценке пакта Молотова-Риббентропа. Вопрос прозвучал, и Путин ответил. Ответил той самой железной трактовкой, на которой десятилетиями стоял СССР и которая после 20-летия бессвязного бормотания вновь зазвучала со всеми внушительными обертонами.
СССР подписал Пакт потому, что «многократные попытки создать антифашистский блок в Европе» не увенчались успехом, и, поняв «что его оставляют один на один с гитлеровской Германией, СССР предпринял шаги, чтобы не допустить прямого столкновения». Смыслом этого Пакта было «обеспечение безопасности Советского Союза».
Но как же «секретный протокол», который предусматривал, в случае возникновения конфликта, раздел Польши между СССР и Германией?
И к этому повороту Путин оказался готов. Вздохи о судьбе несчастной Польши он изящно парировал напоминанием о том, как сама несчастная после Мюнхенского соглашения аннексировала часть Чешской территории, и, таким образом, в конечном счете сама оказалась «жертвой той политики, которую и пыталась проводить в Европе».
Разумеется, Меркель с такой трактовкой согласиться не могла, вернув «неполиткоректно ревизионистские откровения» Российского президента в традиционные рамки ритуального заклинания о Польше — жертве агрессивного беспредела Гитлера-Сталина.
Что ж, политика, как известно — это искусство возможного. А возможностей маневра в заданных правилах игры у Путина больше, чем у Меркель. Если поводок последней сильно натянут, то Путин, ведя себя расковано и свободно, способен даже расширять рамки дозволенного (особенно на фоне впечатляющего военного Парада).
Однако, как все это соотносится с исторической правдой?
Заметим, что содержанием политического высказывания редко бывает философская истина. Политик — скорее шахматист, чем философ. Его цель - сделать удачный ход, укрепив положение своей страны.
К тому же истина — это совсем не так просто.
Скажем, вопрос о геноциде армян турками очевиден на уровне плаката. Но чем глубже мы начнем погружаться в исследование фактов, тем менее простым он будет в наших глазах становиться.
Похожим образом обстоят дела и с вопросом о начале Второй мировой.
Запад традиционно толкует известный Пакт как сговор Сталина-Гитлера по разделу Польши. Таков принятый всеми консенсус. Но является ли «вашингтонский консенсус» истиной? Разумеется, нет. Он является трактовкой. Причем, трактовкой, недоговаривающей и скрывающей многие факты.
Начнем с самых элементарных.
Все мы знаем, что Вторую мировую войну начал Гитлер, напав 1 сентября 1939-го года на Польшу и намереваясь «захватить весь мир». Это известно всякому школьнику — европейскому или американскому. Но… всякому же профессиональному историку известно, что это не так.
1-го сентября 1939-го года между Германией и Польшей возник обычный двусторонний европейский конфликт, который стал перерастать во всеевропейскую войну лишь 3 сентября 1939-го года, когда Англия, а за ней Франция объявили войну Германии.
То есть, строго говоря, Вторую мировую войну начала Англия 3 сентября 1939 г. Такова правда факта. Но картина войны, как мы ее знаем, сильно пострадала бы, войди этот факт в наше историческое сознание.
Именно поэтому в массовом сознании факт подменен мифом, на первый взгляд, вполне безобидным: ведь единственным и несомненным агрессором все равно была гитлеровская Германия, не так ли?
Обратимся теперь к почтенным в европейской исторической науке авторитетам. Таким несомненным авторитетом является книга военного историка Лиддел Гарта «Вторая мировая война». Книга эта широко признана как официальная английская версия войны.
Из этого «канонического текста» английской историографии мы узнаем, что Гитлер совсем не собирался воевать с Польшей. Более того, в 1939 г. Германия вообще не желала большой войны:
«Народ Германии и особенно немецкие генералы не были готовы пойти на подобный̆ риск: их пугал опыт Первой̆ Мировой̆ войны… Если бы Гитлер действительно планировал всеобщую войну, в том числе и против Англии, он должен был бы приложить все усилия к тому, чтобы построить военно-морской̆ флот, способный̆ противостоять английскому господству на море. Однако Гитлер не создал военно-морского флота даже в том ограниченном масштабе, который̆ предусматривался англо-германским военно-морским договором 1935 года…».
На многих страницах своей книги Гарт показывает, что для большой войны у Германии не было ни стратегических ресурсов, ни достаточной армии, ни сколько-нибудь приличных танков и самолетов. Немецкая армия уступала французской и советской, а по численности была вполне сопоставима с польской.
Гарт, правда, утверждает, что Гитлер готов был создать мощную боеспособную армию к 1944-му. Но, очевидно, что даже к 1944-му году ему не удалось бы ни создать флот, способный конкурировать с Британским (тем более, объединенным флотом Британии, Франции и США), ни решить проблему стратегических ресурсов.
Что же до Польши, то Гитлер не только не собирался с ней воевать, но, по мнению Лиддел Гарта, был склонен считать ее младшим партнером в выстраивании своего антибольшевистского блока, «при условии, что она вернет ему порт Данциг и гарантирует Германии свободный̆ проход в Восточную Пруссию через Польский коридор».
Так же и эти требования Гитлера английский историк вовсе не считает преступными и ужасными. Наоборот, он называет их «удивительно умеренными».
Данциг (нынешний Гданьск) — древний немецкий портовый город, отторгнутый у Германии после Первой мировой войны, населен почти исключительно немцами и отделенный от остальной Германии т.н. «Польским коридором» — так же бывшими немецкими территориями, переданными Версальскими соглашениями Польше, чтобы обеспечить ей выход к морю.
Гитлер требовал у поляков вернуть Данциг и обеспечить экстерриториальное железнодорожное полотно и автостраду к нему.
Взамен же обещал полякам мирный договор на 25 лет, помощь в оборудовании их порта в Гдыне, обеспечение их экономических интересов в самом Данциге, и, наконец, признание всех прочих польско-германских границ, установленных Версальским договором.
Чтобы по-настоящему оценить всю «скромность и лояльность» этих предложений, нужно иметь в виду, что ни один немецкий патриот никогда и ни при каких условиях не соглашался с аннексией немецких земель Версальским договором. И ни один правитель Веймарской республики, опасаясь народного гнева, не смел на это пойти.
Гитлер же на это пошел, не потребовав у поляков ни принадлежавших Германии до войны Познани и Поморья, ни Верхней Силезии с ее стратегическим промышленным комплексом, ни самого «Польского коридора», отрезавшего от Германии Восточную Пруссию — то есть ни одной территории, которую так или иначе можно было бы оспорить, и отторжение которой могло бы вызвать у поляков чрезмерно болезненную реакцию.
Гитлер требовал лишь то, что принадлежало Германии по праву, а полякам не принадлежало даже формально. Ведь Данциг имел статус вольного города под управлением Лиги Наций! Это был самый немецкий из немецких городов. К тому же он имел собственное правительство, провозгласившее город частью Германского государства. Разумеется, Польша не признавала этого решения. Однако 98% населения города желало вернуться в Германию. И мог ли канцлер страны, считающей себя великой, оставаться к этому желанию безучастным?
К тому же лишь незадолго до этого Гитлер помог полякам приобрести Тешинскую область, давний предмет спора Польши и Чехословакии. И вправе был рассчитывать на благодарность со стороны поляков.
Однако поляки на эти «удивительно умеренные» и даже, можно сказать, куртуазные предложения отвечали решительным отказом и угрозами совершить, как пишет Лиддел Гарт «кавалерийский рейд на Берлин» и в две недели взять немецкую столицу.
Активное участие в этом конфликте принимала английская дипломатия.
Англия долгое время активно поощряла восточную политику Гитлера, приветствуя его усилия по превращению Германии в «бастион Запада против большевизма» (Галифакс) и давая ему понять что «не будет мешать ему в Восточной Европе». Однако в марте 1939 г. Англия вдруг резко изменила позицию и встала на сторону поляков. Этот внезапный «поворот» английской дипломатии оказался «столь резким и неожиданным, что война стала неизбежной» — заключает наш историк.
Таким образом, главной основной непосредственно причиной войны Лиддел Гарт называет неожиданные и труднообъяснимые действия английской дипломатии.
Чем же тогда объяснить факт объявления Англией войны Германии 3 сентября 1939 г., прямой и непосредственной английской инициативы? Ничем иным, как только «неслыханными гарантиями» (выражение Лиддел Гарта), которые Чемберлен дал польскому премьеру и вследствие которых судьба Англии «оказалась в руках польских правителей, которые имели весьма сомнительные и непостоянные суждения» — дипломатично замечает английский историк.
Как же могло такое произойти? Официальному английскому историографу остается лишь вздохнуть и развести руками: «Теперь невозможно выяснить, что именно оказало преобладающее влияние на роковое решение Чемберлена… Так часто решается судьба народов».
Разумеется, Лиддел Гарт в конце концов находит приемлемый для английской историографии выход. Всю вину он возлагает на Чемберлена, по своей простоте и наивности поверившего хитрому и коварному агрессору. Ведь, как уверяет наш историк (а за ним и все последующие английские историки), совершенно неготовый к войне в 1939-м Гитлер намеревался создать мощную армию к 1944-му году, и вот тогда уже точно развязать мировую войну. Неумная выходка и нелепые метания простоватого Чемберлена лишь ускорили неминуемый ход событий, вынудив коварного агрессора к действиям раньше, чем тот успел создать несокрушимую армию.
Это объяснение оказалось настолько удачным, что было подхвачено и Уинстоном Черчиллем, который со своим излюбленным мелодраматическим надрывом уже мог называть Вторую мировую «самой ненужной войной». Теперь уже даже поднадзорный Курт фон Типпельскирх (в одобренной англо-саксонской цензурой каноничной «немецкой версии войны«) мог обмолвиться о Второй мировой как «Войне, которой никто не хотел»…
Все это можно было английским политическим деятелям. Можно историкам. Даже немецким. Но не Ангеле Меркель, которой и спустя 75 лет после войны позволено лишь ритуально повторять заклинания о неискупимой германской вине…
Но пойдем дальше.
Другой авторитетный английский военный историк (и всемирно известный теоретик танковой войны) Джон Фредерик Чарлз Фуллер однозначно называет главной причиной Второй мировой несправедливый Версальский договор.
От Ллойд Джорджа, в 1919 г. предупреждавшего Версальскую комиссию, что передача свыше 2 млн. немцев под власть поляков «должна рано или поздно привести к новой войне на востоке Европы», Дж. Фуллер проводит ясную прямую к 1 сентября 1939 г.
Еще одной непосредственной причиной войны английский историк называет усилия Франции по расчленению Германии, которые она не уставала наращивать начиная с оккупации французскими войсками немецкого Рура в 1923 г.: «Франция также стремилась к расчленению Германии, создавая блок независимых католических государств от Австрии до Нижнего Рейна. Во время оккупации Рура велась интенсивная пропаганда за отделение Рейнской области и образование независимой католической монархии в Баварии под вассалитетом Франции. К октябрю 1923 г. сепаратистское движение в Баварии достигло таких успехов, что, по указке Франции, 9 ноября премьер-министр Баварии решил провозгласить независимость. Это было как раз в пятилетнюю годовщину создания Германской республики».
Именно эти действия Франции привели к явлению (тогда же в Баварии, в Мюнхене) в качестве политической фигуры Адольфа Гитлера. Так называемый «Пивной путч» был ничем иным, как реакцией радикальных немецких националистов на попытку расчленения страны, предпринятой французскими агентами влияния.
Придя к власти, «Гитлер принялся за ликвидацию статьи за статьей Версальского договора, так же как его создатели в свое время ликвидировали условия перемирия. 16 марта 1935 г. он объявил о введении всеобщей воинской повинности; 7 марта 1936 г. была ремилитаризована Рейнская область; 13 марта 1938 г. — аннексирована Австрия; в октябре того же года — оккупирована Судетская область Чехословакии; 13 марта 1939 г. — захвачена вся Чехословакия, а 21 марта 1939 г. Гитлер потребовал возврата Германии Данцига и разрешения пользоваться дорогой через Польский коридор с правом экстерриториальности. Так колесо судьбы сделало полный оборот» — заключает Дж. Фуллер.
«Конечно, Гитлер несет ответственность за многие абсурдные решения, но считать, что все промахи совершены только по его вине, — величайший абсурд» — снова резюмирует он.
Разумеется, подобные заявления позволено делать британским историкам, но не немецкому канцлеру, имеющему единственное законное и неоспоримое право: обвинять себя и свой народ во всех смертных грехах. Даже вопреки очевидным фактам.
Таким, например, как воздушная война, развязанная Уинстоном Черчиллем сентябре 1940-го, в то самое время, когда Гитлер предпринимал попытки договорится с Англией о мире.
Лишь пережив шесть ночных налетов на Берлин, и после предупреждений Германии против распространения войны на гражданское население, проигнорированных англичанами, немцы нанесли свой первый ответный удар на Лондон, — пишет Лиддел Гарт в книге «Революция в огне».
А Дж. Фуллер дает этим действиям Черчилля свою оценку: «Стратегические бомбардировки, начатые по инициативе Черчилля, являлись ошибкой не только с моральной точки зрения, но не оправдывались военными соображениями, а политически означали самоубийство».
Действительно, развернутая Черчиллем бомбовая война против мирного населения Германии, унесшая до миллиона жизней, стала одной из самых кровавых страниц Второй мировой и по праву должна была бы принести Черчиллю славу величайшего военного преступника. Но победа, как и надеялся фюрер английского народа «списала все», и слава «величайшего злодея» досталась Гитлеру.
Итак, мы привели несколько фактов, показывающих насколько неоднозначна история начала Второй мировой войны. Фактов, признанных официальной английской историографией, но почему-то совершенно запретных для фрау Меркель.
Очевидно, некоторые в «свободном и равном мире» оказываются свободнее и равнее других; а между работой серьезных историков, официальной историей войны и мифами, вырабатываемыми пропагандистской машиной «вашингтонского консенсуса», существует немалый люфт.
Какова же природа «мирового эфира» наполняющего этот «люфт»?
Иоахим фон Риббентроп в своих воспоминаниях, написанных в 1946 г. в тюрьме Нюрнберга, рассказывает, как в 37-м году, будучи послом в Лондоне, имел встречу с Черчиллем, который без обиняков сказал ему: «Если Германия снова станет слишком сильной, она будет разбита».
Фанатичная ненависть Черчилля к Германии кажется Риббентропу необъяснимой. Не возьмемся объяснять ее и мы. Скажем лишь, что этой неувядающей ненавистью и по сей день парализована Германия. Ненависть эта подкреплена развернутыми на территории страны американскими гарнизонами, принадлежащим американцам немецкими газетами, банками и т. д. В руке этой ненависти — поводок от ошейника для фрау Меркель.
Возвращаясь непосредственно к Пакту Молотова-Риббентропа, нам остается заметить, что на фоне странных игр английской дипломатии с ее многовековым опытом стравливания между собой стран и народов и еще более непредсказуемых прыжков ее верного дворового пса — Польши, этот мирный договор представляется совершенно естественной реакцией защиты, попыткой «не допустить прямого столкновения» — как и сказал Российский президент, отвечая на вопрос о смысле Пакта. И нам совершенно нечего здесь стыдиться.
Война Германии с Польшей была неизбежна, поскольку ее добивалась и сама Польша, и не думала этого скрывать. (Так, 6 августа 1939 года польский маршал Эдвард Рыдз-Смиглы прямо заявил британской газете Daily Mail: «Польша добивается войны с Германией, и Германия не сможет избежать ее, даже если захочет»).
Через две недели после начала войны польская кавалерия, как мы помним, собиралась брать Берлин! Что же оставалось делать СССР и Германии? Ничего, как заключить мирный договор, чтобы не дать этому локальному безумию перерасти в безумие мировое.
Разумеется, как и всегда в политике, все вышесказанное — только трактовка. И в этой трактовке многое еще недоговорено. Но оглянемся вокруг. Разве мы не видим здесь и сейчас нечто до боли знакомое? Те же непредсказуемые игры дипломатов с ослепительными улыбками… То же желание стравливать между собой страны и народы… Тех же уверенных в себе хозяев дискурса и их верных домашних питомцев. Только место Польши заняла теперь Украина, а место Англии — США…
Нам же остается лишь надеется, что Путин и Меркель окажутся благоразумнее и удачливее своих предшественников. И не дадут использовать себя в новой опасной игре, сулящей миру новые десятки миллионов жертв и страданий.
справа налево: нарком иностранных дел СССР В. Молотов, глава Советского Союза И. Сталин, посол США в СССР А. Гарриман и премьер-министр Великобритании У.Черчилль. / Фото: ТАСС
Источник
Итак, 10 мая 2015 г. фрау Меркель все-таки прилетела в Москву, чтобы исполнить свой долг и отдать дань памяти погибшим во время ВОВ.
На пресс-конференции, посвященной итогам встречи Путина-Меркель, не мог не прозвучать вопрос об оценке пакта Молотова-Риббентропа. Вопрос прозвучал, и Путин ответил. Ответил той самой железной трактовкой, на которой десятилетиями стоял СССР и которая после 20-летия бессвязного бормотания вновь зазвучала со всеми внушительными обертонами.
СССР подписал Пакт потому, что «многократные попытки создать антифашистский блок в Европе» не увенчались успехом, и, поняв «что его оставляют один на один с гитлеровской Германией, СССР предпринял шаги, чтобы не допустить прямого столкновения». Смыслом этого Пакта было «обеспечение безопасности Советского Союза».
Но как же «секретный протокол», который предусматривал, в случае возникновения конфликта, раздел Польши между СССР и Германией?
И к этому повороту Путин оказался готов. Вздохи о судьбе несчастной Польши он изящно парировал напоминанием о том, как сама несчастная после Мюнхенского соглашения аннексировала часть Чешской территории, и, таким образом, в конечном счете сама оказалась «жертвой той политики, которую и пыталась проводить в Европе».
Разумеется, Меркель с такой трактовкой согласиться не могла, вернув «неполиткоректно ревизионистские откровения» Российского президента в традиционные рамки ритуального заклинания о Польше — жертве агрессивного беспредела Гитлера-Сталина.
Что ж, политика, как известно — это искусство возможного. А возможностей маневра в заданных правилах игры у Путина больше, чем у Меркель. Если поводок последней сильно натянут, то Путин, ведя себя расковано и свободно, способен даже расширять рамки дозволенного (особенно на фоне впечатляющего военного Парада).
Однако, как все это соотносится с исторической правдой?
Заметим, что содержанием политического высказывания редко бывает философская истина. Политик — скорее шахматист, чем философ. Его цель - сделать удачный ход, укрепив положение своей страны.
К тому же истина — это совсем не так просто.
Скажем, вопрос о геноциде армян турками очевиден на уровне плаката. Но чем глубже мы начнем погружаться в исследование фактов, тем менее простым он будет в наших глазах становиться.
Похожим образом обстоят дела и с вопросом о начале Второй мировой.
Запад традиционно толкует известный Пакт как сговор Сталина-Гитлера по разделу Польши. Таков принятый всеми консенсус. Но является ли «вашингтонский консенсус» истиной? Разумеется, нет. Он является трактовкой. Причем, трактовкой, недоговаривающей и скрывающей многие факты.
Начнем с самых элементарных.
Все мы знаем, что Вторую мировую войну начал Гитлер, напав 1 сентября 1939-го года на Польшу и намереваясь «захватить весь мир». Это известно всякому школьнику — европейскому или американскому. Но… всякому же профессиональному историку известно, что это не так.
1-го сентября 1939-го года между Германией и Польшей возник обычный двусторонний европейский конфликт, который стал перерастать во всеевропейскую войну лишь 3 сентября 1939-го года, когда Англия, а за ней Франция объявили войну Германии.
То есть, строго говоря, Вторую мировую войну начала Англия 3 сентября 1939 г. Такова правда факта. Но картина войны, как мы ее знаем, сильно пострадала бы, войди этот факт в наше историческое сознание.
Именно поэтому в массовом сознании факт подменен мифом, на первый взгляд, вполне безобидным: ведь единственным и несомненным агрессором все равно была гитлеровская Германия, не так ли?
Обратимся теперь к почтенным в европейской исторической науке авторитетам. Таким несомненным авторитетом является книга военного историка Лиддел Гарта «Вторая мировая война». Книга эта широко признана как официальная английская версия войны.
Из этого «канонического текста» английской историографии мы узнаем, что Гитлер совсем не собирался воевать с Польшей. Более того, в 1939 г. Германия вообще не желала большой войны:
«Народ Германии и особенно немецкие генералы не были готовы пойти на подобный̆ риск: их пугал опыт Первой̆ Мировой̆ войны… Если бы Гитлер действительно планировал всеобщую войну, в том числе и против Англии, он должен был бы приложить все усилия к тому, чтобы построить военно-морской̆ флот, способный̆ противостоять английскому господству на море. Однако Гитлер не создал военно-морского флота даже в том ограниченном масштабе, который̆ предусматривался англо-германским военно-морским договором 1935 года…».
На многих страницах своей книги Гарт показывает, что для большой войны у Германии не было ни стратегических ресурсов, ни достаточной армии, ни сколько-нибудь приличных танков и самолетов. Немецкая армия уступала французской и советской, а по численности была вполне сопоставима с польской.
Гарт, правда, утверждает, что Гитлер готов был создать мощную боеспособную армию к 1944-му. Но, очевидно, что даже к 1944-му году ему не удалось бы ни создать флот, способный конкурировать с Британским (тем более, объединенным флотом Британии, Франции и США), ни решить проблему стратегических ресурсов.
Что же до Польши, то Гитлер не только не собирался с ней воевать, но, по мнению Лиддел Гарта, был склонен считать ее младшим партнером в выстраивании своего антибольшевистского блока, «при условии, что она вернет ему порт Данциг и гарантирует Германии свободный̆ проход в Восточную Пруссию через Польский коридор».
Так же и эти требования Гитлера английский историк вовсе не считает преступными и ужасными. Наоборот, он называет их «удивительно умеренными».
Данциг (нынешний Гданьск) — древний немецкий портовый город, отторгнутый у Германии после Первой мировой войны, населен почти исключительно немцами и отделенный от остальной Германии т.н. «Польским коридором» — так же бывшими немецкими территориями, переданными Версальскими соглашениями Польше, чтобы обеспечить ей выход к морю.
Гитлер требовал у поляков вернуть Данциг и обеспечить экстерриториальное железнодорожное полотно и автостраду к нему.
Взамен же обещал полякам мирный договор на 25 лет, помощь в оборудовании их порта в Гдыне, обеспечение их экономических интересов в самом Данциге, и, наконец, признание всех прочих польско-германских границ, установленных Версальским договором.
Чтобы по-настоящему оценить всю «скромность и лояльность» этих предложений, нужно иметь в виду, что ни один немецкий патриот никогда и ни при каких условиях не соглашался с аннексией немецких земель Версальским договором. И ни один правитель Веймарской республики, опасаясь народного гнева, не смел на это пойти.
Гитлер же на это пошел, не потребовав у поляков ни принадлежавших Германии до войны Познани и Поморья, ни Верхней Силезии с ее стратегическим промышленным комплексом, ни самого «Польского коридора», отрезавшего от Германии Восточную Пруссию — то есть ни одной территории, которую так или иначе можно было бы оспорить, и отторжение которой могло бы вызвать у поляков чрезмерно болезненную реакцию.
Гитлер требовал лишь то, что принадлежало Германии по праву, а полякам не принадлежало даже формально. Ведь Данциг имел статус вольного города под управлением Лиги Наций! Это был самый немецкий из немецких городов. К тому же он имел собственное правительство, провозгласившее город частью Германского государства. Разумеется, Польша не признавала этого решения. Однако 98% населения города желало вернуться в Германию. И мог ли канцлер страны, считающей себя великой, оставаться к этому желанию безучастным?
К тому же лишь незадолго до этого Гитлер помог полякам приобрести Тешинскую область, давний предмет спора Польши и Чехословакии. И вправе был рассчитывать на благодарность со стороны поляков.
Однако поляки на эти «удивительно умеренные» и даже, можно сказать, куртуазные предложения отвечали решительным отказом и угрозами совершить, как пишет Лиддел Гарт «кавалерийский рейд на Берлин» и в две недели взять немецкую столицу.
Активное участие в этом конфликте принимала английская дипломатия.
Англия долгое время активно поощряла восточную политику Гитлера, приветствуя его усилия по превращению Германии в «бастион Запада против большевизма» (Галифакс) и давая ему понять что «не будет мешать ему в Восточной Европе». Однако в марте 1939 г. Англия вдруг резко изменила позицию и встала на сторону поляков. Этот внезапный «поворот» английской дипломатии оказался «столь резким и неожиданным, что война стала неизбежной» — заключает наш историк.
Таким образом, главной основной непосредственно причиной войны Лиддел Гарт называет неожиданные и труднообъяснимые действия английской дипломатии.
Чем же тогда объяснить факт объявления Англией войны Германии 3 сентября 1939 г., прямой и непосредственной английской инициативы? Ничем иным, как только «неслыханными гарантиями» (выражение Лиддел Гарта), которые Чемберлен дал польскому премьеру и вследствие которых судьба Англии «оказалась в руках польских правителей, которые имели весьма сомнительные и непостоянные суждения» — дипломатично замечает английский историк.
Как же могло такое произойти? Официальному английскому историографу остается лишь вздохнуть и развести руками: «Теперь невозможно выяснить, что именно оказало преобладающее влияние на роковое решение Чемберлена… Так часто решается судьба народов».
Разумеется, Лиддел Гарт в конце концов находит приемлемый для английской историографии выход. Всю вину он возлагает на Чемберлена, по своей простоте и наивности поверившего хитрому и коварному агрессору. Ведь, как уверяет наш историк (а за ним и все последующие английские историки), совершенно неготовый к войне в 1939-м Гитлер намеревался создать мощную армию к 1944-му году, и вот тогда уже точно развязать мировую войну. Неумная выходка и нелепые метания простоватого Чемберлена лишь ускорили неминуемый ход событий, вынудив коварного агрессора к действиям раньше, чем тот успел создать несокрушимую армию.
Это объяснение оказалось настолько удачным, что было подхвачено и Уинстоном Черчиллем, который со своим излюбленным мелодраматическим надрывом уже мог называть Вторую мировую «самой ненужной войной». Теперь уже даже поднадзорный Курт фон Типпельскирх (в одобренной англо-саксонской цензурой каноничной «немецкой версии войны«) мог обмолвиться о Второй мировой как «Войне, которой никто не хотел»…
Все это можно было английским политическим деятелям. Можно историкам. Даже немецким. Но не Ангеле Меркель, которой и спустя 75 лет после войны позволено лишь ритуально повторять заклинания о неискупимой германской вине…
Но пойдем дальше.
Другой авторитетный английский военный историк (и всемирно известный теоретик танковой войны) Джон Фредерик Чарлз Фуллер однозначно называет главной причиной Второй мировой несправедливый Версальский договор.
От Ллойд Джорджа, в 1919 г. предупреждавшего Версальскую комиссию, что передача свыше 2 млн. немцев под власть поляков «должна рано или поздно привести к новой войне на востоке Европы», Дж. Фуллер проводит ясную прямую к 1 сентября 1939 г.
Еще одной непосредственной причиной войны английский историк называет усилия Франции по расчленению Германии, которые она не уставала наращивать начиная с оккупации французскими войсками немецкого Рура в 1923 г.: «Франция также стремилась к расчленению Германии, создавая блок независимых католических государств от Австрии до Нижнего Рейна. Во время оккупации Рура велась интенсивная пропаганда за отделение Рейнской области и образование независимой католической монархии в Баварии под вассалитетом Франции. К октябрю 1923 г. сепаратистское движение в Баварии достигло таких успехов, что, по указке Франции, 9 ноября премьер-министр Баварии решил провозгласить независимость. Это было как раз в пятилетнюю годовщину создания Германской республики».
Именно эти действия Франции привели к явлению (тогда же в Баварии, в Мюнхене) в качестве политической фигуры Адольфа Гитлера. Так называемый «Пивной путч» был ничем иным, как реакцией радикальных немецких националистов на попытку расчленения страны, предпринятой французскими агентами влияния.
Придя к власти, «Гитлер принялся за ликвидацию статьи за статьей Версальского договора, так же как его создатели в свое время ликвидировали условия перемирия. 16 марта 1935 г. он объявил о введении всеобщей воинской повинности; 7 марта 1936 г. была ремилитаризована Рейнская область; 13 марта 1938 г. — аннексирована Австрия; в октябре того же года — оккупирована Судетская область Чехословакии; 13 марта 1939 г. — захвачена вся Чехословакия, а 21 марта 1939 г. Гитлер потребовал возврата Германии Данцига и разрешения пользоваться дорогой через Польский коридор с правом экстерриториальности. Так колесо судьбы сделало полный оборот» — заключает Дж. Фуллер.
«Конечно, Гитлер несет ответственность за многие абсурдные решения, но считать, что все промахи совершены только по его вине, — величайший абсурд» — снова резюмирует он.
Разумеется, подобные заявления позволено делать британским историкам, но не немецкому канцлеру, имеющему единственное законное и неоспоримое право: обвинять себя и свой народ во всех смертных грехах. Даже вопреки очевидным фактам.
Таким, например, как воздушная война, развязанная Уинстоном Черчиллем сентябре 1940-го, в то самое время, когда Гитлер предпринимал попытки договорится с Англией о мире.
Лишь пережив шесть ночных налетов на Берлин, и после предупреждений Германии против распространения войны на гражданское население, проигнорированных англичанами, немцы нанесли свой первый ответный удар на Лондон, — пишет Лиддел Гарт в книге «Революция в огне».
А Дж. Фуллер дает этим действиям Черчилля свою оценку: «Стратегические бомбардировки, начатые по инициативе Черчилля, являлись ошибкой не только с моральной точки зрения, но не оправдывались военными соображениями, а политически означали самоубийство».
Действительно, развернутая Черчиллем бомбовая война против мирного населения Германии, унесшая до миллиона жизней, стала одной из самых кровавых страниц Второй мировой и по праву должна была бы принести Черчиллю славу величайшего военного преступника. Но победа, как и надеялся фюрер английского народа «списала все», и слава «величайшего злодея» досталась Гитлеру.
Итак, мы привели несколько фактов, показывающих насколько неоднозначна история начала Второй мировой войны. Фактов, признанных официальной английской историографией, но почему-то совершенно запретных для фрау Меркель.
Очевидно, некоторые в «свободном и равном мире» оказываются свободнее и равнее других; а между работой серьезных историков, официальной историей войны и мифами, вырабатываемыми пропагандистской машиной «вашингтонского консенсуса», существует немалый люфт.
Какова же природа «мирового эфира» наполняющего этот «люфт»?
Иоахим фон Риббентроп в своих воспоминаниях, написанных в 1946 г. в тюрьме Нюрнберга, рассказывает, как в 37-м году, будучи послом в Лондоне, имел встречу с Черчиллем, который без обиняков сказал ему: «Если Германия снова станет слишком сильной, она будет разбита».
Фанатичная ненависть Черчилля к Германии кажется Риббентропу необъяснимой. Не возьмемся объяснять ее и мы. Скажем лишь, что этой неувядающей ненавистью и по сей день парализована Германия. Ненависть эта подкреплена развернутыми на территории страны американскими гарнизонами, принадлежащим американцам немецкими газетами, банками и т. д. В руке этой ненависти — поводок от ошейника для фрау Меркель.
Возвращаясь непосредственно к Пакту Молотова-Риббентропа, нам остается заметить, что на фоне странных игр английской дипломатии с ее многовековым опытом стравливания между собой стран и народов и еще более непредсказуемых прыжков ее верного дворового пса — Польши, этот мирный договор представляется совершенно естественной реакцией защиты, попыткой «не допустить прямого столкновения» — как и сказал Российский президент, отвечая на вопрос о смысле Пакта. И нам совершенно нечего здесь стыдиться.
Война Германии с Польшей была неизбежна, поскольку ее добивалась и сама Польша, и не думала этого скрывать. (Так, 6 августа 1939 года польский маршал Эдвард Рыдз-Смиглы прямо заявил британской газете Daily Mail: «Польша добивается войны с Германией, и Германия не сможет избежать ее, даже если захочет»).
Через две недели после начала войны польская кавалерия, как мы помним, собиралась брать Берлин! Что же оставалось делать СССР и Германии? Ничего, как заключить мирный договор, чтобы не дать этому локальному безумию перерасти в безумие мировое.
Разумеется, как и всегда в политике, все вышесказанное — только трактовка. И в этой трактовке многое еще недоговорено. Но оглянемся вокруг. Разве мы не видим здесь и сейчас нечто до боли знакомое? Те же непредсказуемые игры дипломатов с ослепительными улыбками… То же желание стравливать между собой страны и народы… Тех же уверенных в себе хозяев дискурса и их верных домашних питомцев. Только место Польши заняла теперь Украина, а место Англии — США…
Нам же остается лишь надеется, что Путин и Меркель окажутся благоразумнее и удачливее своих предшественников. И не дадут использовать себя в новой опасной игре, сулящей миру новые десятки миллионов жертв и страданий.
справа налево: нарком иностранных дел СССР В. Молотов, глава Советского Союза И. Сталин, посол США в СССР А. Гарриман и премьер-министр Великобритании У.Черчилль. / Фото: ТАСС
Источник
