Фотографии из путешествия. Медео Плотина

Прошел 41 г. с того дня, который оказался одним из самых страшных в истории казахстанской столицы. Воскресным июльским вечером 1973 года от ледника Туюк‑Су на Алма‑Ату пошел селевой поток, подобных которому никогда не случалось. Если бы не плотина в Медео, не люди, рванувшиеся на подмогу столице со всего Казахстана, ее бы не стало. Вспоминает Олег Квятковский, очевидец тех событий. селевой поток …В те дни стояла невероятная жара. Листья скручивались в папироски, желтели и облетали с деревьев. Город плавился, словно свеча. И как никогда прекрасны были тогда горы, нависая над Алма‑Атой. Но нет ничего коварней яростного июльского солнца над ледниками. Лучи полируют, час от часу точат и плавят льды. Шальная вода кружит в горных озерах. Наконец, проломив берега, она рушится в раструб ущелья. А там, не в силах вырваться из его каменистых ладоней, поднимается на дыбы, мчится вниз, сатанея от собственной мощи, волоча за собой все, что удается захватить на горных склонах. Так вторгается в долину сель, который некогда был назван «драконом гор». Даже на излете 60‑х годов в Алма‑Ате были ясно видны следы селя 1921 года. Тогда в считанные минуты лавина камней и грязи «слизнула» 500 домов, уйдя от Медео на 30 километров. Сель пронзал город и в 1956‑м. Еще через семь лет от такой же беды погибло озеро Иссык. Погибло и много людей. Но все это было не более чем приготовлением «дракона гор» к прыжку летом 73‑го. …Уже в Медео погибли люди и опасность приближалась час от часу к Алма‑Ате, а город спал и не знал ничего. Ни о чем не ведали и мы с Володей Ковалевским, когда в понедельник пораньше пришли в редакцию газеты «Ленинская смена», чтобы готовить в номер зажигательный призыв к молодежи республики поступать в чабаны… Вдруг на пороге возник фотокор Юра Кельдин: — Сидите? Сочиняете? Сель! Город может погибнуть!.. Вскоре мы мчались по трассе к Медео. До самой плотины не встретили ни души. На плотине командовала милиция. Мы построились в цепь и пошли тропинкой по левому берегу речки в турбазу «Горельник». Нам навстречу солдаты несли что‑то завернутое в белую простыню. Пели птицы, журчала коричневая река, пахли ели. А несли нам навстречу мертвую девочку лет 15. За ней — полную женщину с иссиня‑фиолетовым телом, с часами на перебитой руке. Я обратил внимание: часы остановились в 18.15. Турбаза выглядела словно после мощного артобстрела. Огромный валун, выброшенный потоком метров на сто, ударил в стену жилья, и домик в 15 комнат «поехал», как санки по льду. Рядом с домом — далеко от потока — камнем в голову убило туристку. Много часов подряд тягуче, на одной ноте кричала какая‑то девушка и никто ее не утешал. На месте рухнувшего склада было какое‑то месиво: из него торчали руки, ноги, жутко шевелились светлые женские волосы. По месиву ходили солдаты, раздевшись до плавок, извлекали тела погибших… Когда все кончилось, Д. Кунаев (в те времена 1‑й секретарь ЦК КП Казахстана) для «узкого круга» газетчиков, от которых что‑либо скрывать смысла не было, сказал на плотине: «Мы никогда не узнаем, сколько погибло — в горах было много людей, воскресенье… Могу не для печати сказать, сколько поднято, вывезено погибших. Ровно семьдесят человек…» селевой поток Не решились мы тогда спросить у Кунаева: как же так, ведь с горной гидрометстанции «Мынжилки» еще в полдень сигнализировали о начале прорыва моренных озер. Впереди было целых шесть часов и хватило бы времени включить сирены, шугануть отдыхающих, пустить по ущелью наряды милиции, вертолеты поднять… Но язык не повернулся спросить в тот момент. Кунаев двое суток не уходил с плотины. Сам командовал. Не поехал в Москву на сессию. Приказал под домашний арест упечь тех ученых, которые изначально противились самой идее этого сооружения, а теперь утверждали: мол, плотина все равно не выдержит… Антиселевую плотину начали строить в 60‑х годах, сразу после трагедии Иссыка, хотя идея такого сооружения выдвигалась учеными еще в 30‑х годах. В расчетах, в определении оптимальных параметров такого небывалого щита над большим городом участвовали крупнейшие научные светила СССР, в том числе академик М.А. Лаврентьев. Старт стройки в Медео был знаменательным, его зафиксировали сейсмостанции планеты: два направленных мощных взрыва разом сбросили 2,2 миллиона кубических метров грунта на дно ущелья. А затем семь лет — без перерыва, без выходных — самосвалы сновали здесь день за днем, поднимая, наращивая «гребешок». К июлю 73‑го практически было готово это небывалое сооружение: высота — 116 метров, толщина в основании 600 метров, объем — 5 миллионов кубов. Подобных плотин еще не было в мировой практике. Она‑то и приняла на себя напор селевой волны высотой с семиэтажный дом. Четыре с половиной миллиона кубометров жидкой грязи и камней, притащенных селем, образовали желтое озеро перед плотиной. Лоток водосброса, где шла река, сразу же оказался забит, причем наглухо. А вода все прибывала, и насыпная плотина дала естественную фильтрацию. Ужасное зрелище открывалось при подъезде к плотине: сквозь нее просачивались водяные потоки. Гидротехническое сооружение представлялось огромнейшей губкой, казалось, вот‑вот рукотворная преграда двинется вниз… Лоток водосброса расчистить не удалось. Асфальт на гребне плотины дал трещину. Вода наступала. Было решено пробросить две нитки трубопровода через плотину, поставить насосы и откачивать воду. На каменном пятачке между желтой водой и обрывом, где в обыкновенный день не разъехаться двум легковушкам, работали сотни людей и техника. За два дня сделали столько, сколько в обычное время не сделать и за месяц. «Озеру» не было еще и двух суток, когда включились мощные армейские насосы (два куба в секунду), и вскоре под крики «Ура!» появилась влажная полосочка на изрезанных селем обрывах ущелья. Потери считали потом. Важно было спасти родной город. Вся центральная часть столицы попадала под первый удар, а последствия были бы катастрофическими… Попадала, да все‑таки не попала. Люди вырвали Алма‑Ату из объятий «дракона гор». селевой поток …Через год после трагедии я летал к ледникам, где специалисты аккуратными взрывами прорубили канал и соединили между собой и с рекой три моренных озера. Теперь нечему было тут переполняться и прорываться. Алма‑Ата могла жить спокойно. На обратном пути спросил тех, кто изо дня в день черпал грунт, притащенный селем к плотине, и в ту же плотину укладывал его: ну что, нет больше селевых жертв? «Нет! Нет!» — уверяли начальники экскаваторщиков. Когда мы сели в юрте обедать, я тихонечко повторил вопрос. И услышал в ответ: «То руку, то ногу находим, но никому о том не говорим…» Прав был, выходит, Кунаев, никогда не узнаем мы, сколько погибло тогда над Медео людей.